Он был ментом, каких немало, брал взятки и давал, конечно. Его бесило и ломало,…
Он был ментом, каких немало, брал взятки и давал, конечно.
Его бесило и ломало, но незаметно было внешне.
Кому платить, кому не стоит, с кого как следует содрать,
Он помнил правило простое – там, где живёшь, не надо срать.
Но как-то раз попал на нож, не расчитал сил, было дело,
Его ножом какой-то бомж у станции метро уделал.
Он сообщить успел по рации, приехал амбуланс неспешно.
Он выжил после операции — она прошла вполне успешно.
Он завязал с этой работой, о чём-то думал допоздна.
Ментом быть больше неохота — он постепенно осознал.
Когда-то он балдел от формы, от чувства важности торчал.
Наглел расчётливо, упорно, а если надо, то молчал.
Он больше не хотел молчать, всех расстрелять из калаша,
Хотелось рвать, метать, кричать, так крОви жаждала душа.
Поправился, в себя пришёл, через знакомых корешей,
Подержанный калаш нашёл, патронов, чтоб валить бомжей.
Он на Охотном расстрелял толпу бездомных и ушёл,
Долго по улицам петлял, спокойно было, хорошо…
Так каждый день он на тропу войны с бомжами выходил.
Всех видеть их хотел в гробу, имел достаточный мотив.
Он был хитёр и осторожен, не оставлял следов, как волк,
Он вычислял бомжей по рожам, чтобы сполна вернуть им долг.
Махнул перед уходом водки, для настроения и прыти,
Послушал полицейских сводки, был, в общем, вкурсе всех событий.
Примерно полведра патронов, что, по его расчётам, хватит,
Чтоб нанести бомжам урон и всех до одного порвать.
Писали в прессе, что хреначат лишь исключительно бомжей.
А это многое, мол, значит, избавят от бездомных, вшей,
И что в Москве нормальным людям бояться ничего не надо.
Что типа всё нормально будет, перестреляют только гадов.
Он был расстроен: «Как же так? Медвежью делаю услугу?
Кто я, урод, маньяк, мудак, или судьба-злодейка-сука?»
«Я завалю их всех и вся! Бомжей оставлю я в покое.
Скручу-ка лучше я косяк своей мозолистой рукою.
А, может, просто выпить водки, от плана я всегда добрею,
От водки горько в моей глотке, от водки я туплю, дурею.
Злым становлюсь убийственно, без водки обойдусь противной.
Имею план я истинный, имею план альтернативный…»
Он бомбы собирал, как лЕго, и рассылал их почтой просто,
Кого оставил лишь калекой, кого на месте без вопросов.
«Мне равных нет! Я — террорист, таких встречаешь раз в году,
Не пекарь я, не тракторист, мне всё равно гореть в аду.
Я понял, что рождён убить и тем же кончить невзначай.
Я завяжу курить и пить, есть пиццу и пить крепкий чай.
Я не какой-нибудь мудило, имею план приличный самый,
Машина, два кило тротила, достойно, прям как у Осамы.
Пора учить тупых козлов, зажравшихся, прогнивших гадов,
На зло я отвечаю злом! Меня услышат и за МКАДом…»
Он в гараже корпел на этим, под бомбу приспособив «вольво».
Чертёж увидел в интернете — кому-то очень будет больно…
Взрыв был такой огромной силы, что дверь нашли от гаража
В ста метрах, возле магазина вся покорёжена лежала.
Повсюду были части кожи, на дереве кишки висели,
А голову нашли, похоже, в саду, на детской карусели.
Соединение неверное, сказалась опыта нехватка,
Жизнь — штука очень эфимерная, скользит сквозь пальцы без остатка.
Возможно перепутал что-то в соединении — замкнуло,
Со лба скатилась капля пота и всё хозяйство е.ануло.
С ним обошлась судьба жестоко, взрыв разбросал его по ветру,
Оставив весь квартал без стёкол, воронку глубиной в два метра.
Мужик спешил в костюме белом, а на него свалился больно
Кусок обугленного тела и пара запчастей от вольво.
Он был единственным из граждан, кто пострадал тогда серьёзно,
Это случается не с каждым, но с кем-то рано или поздно…
